Политолог Андрей Быстрицкий — о том, почему сближение Пхеньяна и Сеула не приведет к объединению стран
После завершения Олимпиады и некоторых очевидных проявлений сближения Северной и Южной Кореи у некоторых наблюдателей возникли иллюзии о том, что объединение двух стран возможно. Причем в недалеком будущем. Тем не менее, на мой взгляд, это маловероятно.
Конечно, разговоров об объединении Кореи ведется много. И в элитах, и в широких массах эта тема активно обсуждается. Однако, очевидно, что препятствий на пути такого союза необыкновенно много. Многие приводят в пример объединение Германии, состоявшееся спустя сорок с лишним лет после разделения территории страны на зоны оккупации различных союзных держав. По моему мнению, это сравнение не слишком корректно.
И прежде всего потому, что пути двух Корей разошлись куда более основательно. Более того, с известной точки зрения объединение было более возможно лет 30 назад, когда различие в уровне и образе жизни не было так впечатляюще.
Дело в том, что нынешняя Южная Корея трансформируется в совершенно новый тип страны. Страны, в каком-то смысле не вполне азиатской, во всяком случае в традиционном понимании. В Южной Корее стремительно возникает новый народ, который смотрит на мир достаточно космополитично и видит себя в системе глобальных экономических, политических и даже социальных отношений.
У современной Южной Кореи больше общего с Сингапуром или даже Тайванем, чем с Северной Кореей. Конечно, население Южной Кореи достаточно отчетливо осознает свое происхождение, с удовольствием поддерживает многие черты традиционного образа жизни, культуры. Но это никак не отменяет и даже подчеркивает тот факт, что южнокорейцы ориентированы на открытое и конкурентное общество, на индивидуальный успех и в целом их образ жизни не так уж сильно отличается от западноевропейского.
В Северной Корее население трансформировалось по совершенно иной траектории. И эта трансформация породила общество, сплоченное вокруг принципиально иной системы ценностей. Трудно даже вообразить, что произойдет в случае какого-либо объединения, поскольку совершенно не ясно, на основе каких ценностей, каких моделей экономического, социального и политического развития возможно функционирование такого общего для всех корейцев государства.
В случае с Германией, надо прямо сказать, объединение произошло на базе ФРГ. ГДР фактически влилась в Западную Германию. Гонконг не объединился с Китаем, а реинтегрировался с сохранением ряда своих особенностей. Но и тут надо заметить, что Китай, безусловно, и сам выбрал путь развития, который не был категорически несовместим со свободной экономикой Гонконга.
В случае же двух Корей пока нет никаких внятных указаний на то, что курсы развития стран сближаются. Конечно, нельзя исключать, что и в КНДР постепенно утвердятся некоторые нормы, свойственные свободным экономикам. В Северной Корее, конечно же, идут определенные реформы. Но их скорость и глубина пока под вопросом.
Никуда не деться и от вопроса элит, их статусов и будущего. Я, впрочем, слышал от одного довольно высокопоставленного южнокорейского деятеля, что Южная Корея настолько богата, что в состоянии «купить» северокорейскую элиту. Что ж, деньги большая сила, но всё же они впрямую во власть не конвертируются.
Нет и военного решения, поскольку — и это совершенно ясно — результаты сколько-нибудь масштабного военного столкновения будут столь ужасающи, что и объединять-то будет некого.
Наконец, и это немаловажное обстоятельство, последние сто лет корейцы не жили совершенно самостоятельно. До 1945 года они были под управлением Японии, а после обе Кореи находились под протекцией великих держав. Северная Корея — СССР, впоследствии — России и Китая, Южная — США. И до сих пор американские войска играют довольно значительную роль не только в поддержании обороноспособности Южной Кореи, но даже в формировании образа жизни и моделей повседневного поведения. Но, как совершенно справедливо отметил российский министр иностранных дел Сергей Лавров, процесс в руках Сеула и Пхеньяна.
С учетом нынешней геостратегической ситуации маловероятно, что указанные великие державы предпримут какие-то сверхусилия для создания объединенной Кореи. Скорее наоборот.
История труднопредсказуема, и нельзя исключать возможность объединения как таковую. Всякое случается. Всё же на стороне такого объединения и перспектива появления куда более значительной страны, чем два сегодняшних государства, разделенные 38-й параллелью, и определенные настроения масс, мечты о едином государстве, которое фактически исчезло в 1912 году. В конце концов, согласно официальным декларациям, обе Кореи стремятся к объединению. Жизнь причудлива.
И хотя скепсиса в отношении скорой перспективы такого объединения предостаточно, тем не менее определенное улучшение отношений и сотрудничество возможно. Та же Олимпиада показала, что северные и южные корейцы вполне могут взаимодействовать. Кстати, и прежде были достаточно длительные периоды улучшения отношений, сотрудничества в экономической сфере.
Андрей Быстрицкий, газета «Известия»
