Зачем Россия включается в заведомо проигрышный судебный процесс?
На фото: судебный процесс над подозреваемыми по делу о крушении рейса MH17 «Малайзийских авиалиний» (Фото: AP/TASS)
В Гааге стартовал и тут же был отложен на две недели суд по делу о крушении малазийского «Боинга» — самой страшной авиакатастрофы XXI века.
К процессу приковано внимание западной общественности, которая не сомневается в объективности расследования: согласно соцопросам, деятельность Объединенной следственной группы (Joint Investigation Team — JIT) одобряет абсолютное большинство голландцев. Куда скромнее её потенциал оценивают в России. С одной стороны, Москва надеется на непредвзятость суда и поддерживает «вынесение справедливого наказания тем, кто действительно виновен в этой трагедии».«Вместе с тем не можем не обратить внимание на то, что в Нидерландах раскручивается кампания в СМИ с обвинительным уклоном в адрес России и её граждан, — замечает российский МИД. — Это, очевидно, было сделано с целью компенсировать имеющиеся пробелы в доказательной базе, вести дело к подтверждению заранее выбранной версии о якобы причастности Российской Федерации к произошедшей трагедии».
Слова о том, что РФ надеется на непредвзятость и объективность, — не более чем неуклюжий реверанс в сторону голландской Фемиды. Даже при большом желании судьи едва ли смогут трезво оценить аргументы прокуратуры. Соотечественники ждут от них только одного — обвинительного приговора.
То, что игра в одни ворота продолжается, на первом же заседании подтвердил председательствующий судья Хендрик Стейнхаюс. По его словам, в ходе заседаний должны выступить 49 родственников жертв катастрофы, 82 планируют сделать письменные обращения, 84 намерены добиваться денежной компенсации. Так и хочется спросить: зачем? Какими ценными данными об обстоятельствах трагедии рейса MH17 могут обладать родственники погибших? Вопрос компенсаций вообще стоит рассматривать отдельно. И только после того, как на руках у потерпевших будет вердикт суда. Впрочем, они решили действовать на опережение. Как раз к началу процесса по делу сбитого «Боинга» адвокат Джерри Скиннер от имени 40 семей жертв трагедии подал иск против России и Владимира Путина в Европейский суд по правам человека.
«Такое оружие как установка „Бук“, из которого был сбит самолет рейса МН17, не могла покинуть территорию России без разрешения чиновников. Вероятно, мы услышим фамилии приближенных к Путину советников, которые поддерживали тесные связи с действующими лицами на Востоке Украины. Думаю, мы услышим и о господине Путине. Не думаю, что мы узнаем много. Но по моему личному мнению, такое мощное и высокотехнологичное оружие не могло покинуть территорию Российской Федерации, если бы это не было бы санкционировано на самом высоком уровне. Все произошло именно так, как произошло. Именно потому, что господин Путин дал на это разрешение. Об этом можно говорить с уверенностью», — утверждает Скиннер.
Ключевые слова здесь — «по моему личному мнению». Правом высказывать это мнение потерпевшие и их адвокаты уже используют для создания соответствующего информационного фона. И смогут сделать это неоднократно прямо в зале суда.
Кстати, трудно не обратить внимания на то, как Скиннер расставляет акценты: все ниточки следствия тянутся лично к Путину. То есть обвинения против Игоря Стрелкова (Гиркина), Олега Пулатова, Сергея Дубинского и Леонида Харченко — это только первый этап процесса. Как только суд установит вину людей, которые якобы сбивали самолет, очередь дойдет до тех, кто санкционировал передачу им зенитно-ракетного комплекса «Бук». Грубо говоря, после «исполнителей» очередь дойдет до «заказчиков». И здесь имя главного подозреваемого известно заранее — Владимир Путин.
Не на это ли намекает государственный прокурор Тейс Бергер, когда говорит о желании допросить Пулатова «в качестве свидетеля по делам других обвиняемых»? По версии прокуратуры, Пулатов находился в подчинении Дубинского, а тот подчинялся Стрелкову. От последнего можно смело переходить к «российским кураторам».
«Расследование продолжается. Мы хотим изобличить всю цепочку — от экипажа „Бука“ до тех, кто отдавал приказы этому „Буку“ отправиться на задание 17 июля 2014 года», — подтверждает главный следователь международной следственной группы Энди Крааг.
Казалось бы, сценарий первого акта расписан, осталось только отыграть его. Но что-то пошло не так.
Один из четырех подозреваемых — тот самый гражданин РФ Олег Пулатов — внезапно согласился участвовать в судебном процессе. Его интересы представляют двое голландских и один российский адвокат. Кто оплачивает их услуги, не знают даже они сами. «Для юридической помощи нашему клиенту создан фонд. Этот фонд находится в России», — сообщил адвокат Будевейн ван Эйк. А его коллега Сабин тен Дошхат добавила, что «создание фонда, куда могут вносить средства в крупных международных процессах, не является чем-то необычным».
На Западе поспешили раскусить «хитрый план Путина»: через участие в судебных тяжбах российская сторона хочет получить доступ ко всему массиву собранной информации, чтобы использовать её для дискредитации расследования. Государственного обвинителя такая перспектива наверняка не радует. Если бы все четверо подозреваемых дружно отказались отстаивать свои права, то судилище по «Боингу» прошло бы без импровизаций. Теперь же в процесс вмешиваются трое юристов, задача которых — «вскрыть», как консервную банку, официальную версию обвинения, показать все её слабые стороны. Или даже сместить акценты.
Интересный факт: адвокаты еще не знают, какой будет основная линия защиты, но уже призвали суд обратить внимание на то, что украинские государственные службы не закрыли для гражданского авиатранспорта воздушное пространство над зоной боевых действий в Донбассе. Хотя это обращение не по адресу.
Во-первых, констатация того факта, что Украина не закрыла свое воздушное пространство, едва ли поможет выяснить, кто и откуда сбивал «Боинг». Во-вторых, парламент Нидерландов уже поддержал идею расследовать роль Украины в трагедии рейса MH17. Этим будет заниматься не JIT, а отдельный следственный орган, который передаст свои выводы правительству и депутатам. То есть использовать подобные аргументы в защиту Пулатова довольно странно — защитить его они не помогают от слова «совсем». Но в том-то и дело, что Будевейн ван Эйк и Сабин тен Дошхат наверняка понимают бесперспективность попыток переломить ход дела. Миссия невыполнима, не стоит даже пытаться. Можно только посеять сомнения в законности обвинительного приговора.
Черная кошка между командой адвокатов Пулатова и прокуратурой пробежала буквально на старте судебного процесса. Сторона обвинения озвучила показания «анонимного свидетеля» запуска зенитно-ракетного комплекса. Раскрывать его личность нельзя, чтобы не подставлять человека под удар российских спецслужб, которые якобы изо всех сил пытаются помешать расследованию. Дескать, кому охота повторить судьбу Скрипаля? Вот и получается, что у прокуратуры есть целых девять свидетелей, которые готовы давать показания на условиях анонимности. Суду предлагается поверить им на слово, против чего закономерно протестуют адвокаты Пулатова.
Сторона обвинения также усомнилась в необходимости перевода документов уголовного дела на русский язык. «Прокуратура уже обсуждала с защитой, что для перевода дополнительных документов всегда необходимо обосновывать, почему защита считает этот перевод необходимым, это соответствует голландским и европейскими правилами», — заявила прокурор Деди Вои-А-Цой.
Учитывая, что на скамье подсудимых сидят граждане РФ, возражения государственного обвинителя звучат довольно странно. Хотя чисто по-человечески госпожу Вои-А-Цой можно понять. В её интересах ограничить доступ Пулатова к материалам дела и вообще минимизировать его участие в процессе. Точно так же, как JIT в свое время оградила Россию от расследования трагедии «Боинга». В её случае призывы сотрудничать со следствием равнозначны призывам взять на себя ответственность за крушение авиалайнера.
Москва, как известно, с этой статичной ролью не смирилась. По собственной инициативе она передавала Нидерландам документы, которые ставят под сомнение официальную версию обвинения (в первый день заседания суда обвинение признало, что получило и изучает данные российской прокуратуры). Затем некий российский фонд нанимает адвокатов для Олега Пулатова. На этом фоне МИД РФ публично поддерживает Нидерланды в стремлении установить имена подлинных преступников.
Окольными путями Россия пытается включиться в заведомо проигрышный судебный процесс. Но стоит ли метать бисер перед свиньями? Какую практическую пользу удастся из этого извлечь? Не придает ли РФ дополнительную легитимность вердикту, который точно не будет признавать? Остается только надеяться, что у руководства страны есть ответы на эти вопросы.